В гостиной сверкали рождественские огоньки.

Дверь гаража поехала вверх, и Маура увидела, что машина Виктора стоит справа, на своем привычном месте. Как будто теперь это был и его дом. Она въехала в гараж, припарковавшись рядом, и заглушила двигатель, со злостью повернув ключ в замке зажигания. Подождала, пока опустится дверь гаража, пытаясь успокоиться перед тем, что ждало ее впереди.

Потом схватила свой портфель и вышла из машины.

Войдя в дом, она нарочито долго снимала пальто, вешала его в шкаф, ставила на место сумку. После чего с портфелем в руке прошла на кухню.

Виктор улыбнулся ей, загружая лед в шейкер.

– Привет. Я как раз готовлю твой любимый коктейль. Ужин уже в духовке. Я пытаюсь доказать, что мужчина может быть полезен в домашнем хозяйстве.

Маура смотрела, как он взбивает лед в шейкере и разливает коктейли по бокалам. Один из них он протянул Мауре.

– Для трудолюбивой хозяйки этого дома, – провозгласил он и прижался губами к ее рту.

Она не шелохнулась.

Виктор медленно отстранился, вглядываясь в ее лицо.

– В чем дело?

Она поставила бокал на стол.

– Пора поговорить начистоту.

– Думаешь, я тебя обманывал?

– Не знаю.

– Если речь о том, что произошло между нами... о моих ошибках...

– Нет, не об этом. Поговорим о том, что происходит сейчас. Выясним, насколько ты честен со мной.

У него вырвался изумленный смешок.

– Что я сделал не так на этот раз? За что я должен просить прощения? Собственно, я с радостью извинюсь, только скажи, за что. Черт возьми, я готов просить прощения даже за то, чего не совершал!

– Я не прошу от тебя извинений, Виктор. – Она достала из портфеля папку, которую ей передал Габриэль Дин, и протянула ему. – Я просто хочу послушать, что ты скажешь мне по этому поводу.

– Что это?

– Это полицейское досье, переданное из Интерпола. Касается массового убийства, совершенно в прошлом году в Индии. В маленькой деревушке близ Хайдарабада.

Он раскрыл папку и, увидев первую фотографию, поморщился. Ни слова не говоря, он взглянул на следующую, потом еще на одну.

– Виктор!

Он закрыл папку и посмотрел на Мауру.

– И что я должен сказать?

– Ты ведь знал об этом, так ведь?

– Конечно, знал. Это наша клиника. Мы потеряли там двух добровольцев. Медсестер. Моя обязанность быть в курсе.

– Но ты ничего не сказал мне об этом.

– Это случилось год назад. С чего вдруг я стал бы тебе рассказывать?

– Это имеет отношение к нашему расследованию. Одна из монахинь, на которую было совершено нападение в аббатстве Грейстонуз, работала в той самой клинике. Ты ведь это знал, верно?

– Ты хоть представляешь, сколько добровольцев работает на "Одну Землю"? У нас тысячи медработников более чем в восьмидесяти странах.

– Просто скажи мне, Виктор. Ты знал, что сестра Урсула работала на "Одну Землю"?

Он отвернулся и подошел к мойке. Уставился в окно, хотя, кроме темноты, оттуда ничего не было видно.

– Интересно, – заметила она, – после развода от тебя не было вестей. Ни слова.

– Стоит ли говорить, что ты сама ни разу не пыталась связаться со мной?

– Ни письма, ни телефонного звонка. Чтобы узнать что-нибудь о тебе, проще было заглянуть в журнал "Пипл". Виктор Бэнкс, спаситель человечества.

– Я не делал себе рекламу, Маура. Меня нельзя в этом упрекнуть.

– И вдруг, ни с того, ни с сего ты объявляешься здесь, в Бостоне. Жаждешь встречи со мной. Как раз в тот момент, когда я начинаю работать по этому делу.

Он обернулся к ней.

– Тебе не приходило в голову, что я просто хотел тебя увидеть?

– Ты ждал три года.

– Да. Три года – это слишком долго.

– Почему сейчас?

Виктор вгляделся в ее лицо, словно надеясь увидеть в нем хоть немного понимания.

– Я скучал по тебе, Маура. Поверь мне.

– Но ведь это не основная причина твоего приезда. Я права?

Долгая пауза.

– Да. Права.

Вдруг почувствовав невероятную слабость, она опустилась на стул и взглянула на папку с проклятыми фотографиями.

– Тогда почему ты все-таки явился?

– Я был в своем номере, одевался, телевизор был включен. Я услышал новости о нападении в монастыре. И увидел тебя там. На месте преступления.

– Это было в тот день, когда ты оставил первое сообщение у моего секретаря. После обеда.

Он кивнул.

– Господи, ты была так хороша на экране. Вся в черном. Я уже забыл, какая ты красивая.

– Но ты ведь не поэтому позвонил мне? Тебя интересовало убийство. Ты позвонил, потому что я работаю судмедэкспертом по этому делу.

Он не ответил.

– Ты знал, что одна из жертв когда-то работала в "Одной Земле". Ты хотел выяснить, что известно полиции. Что известно мне.

Ответа опять не последовало.

– Почему ты просто не спросил меня об этом? Что ты пытаешься скрыть?

Виктор выпрямился и с вызовом посмотрел на нее.

– Ты представляешь, сколько жизней мы спасаем каждый год?

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Знаешь, сколько детей мы прививаем от болезней? Сколько беременных женщин получают помощь в наших клиниках? Они зависят от нас, потому что у них нет альтернативы. И "Одна Земля" существует только благодаря доброй воле своих спонсоров. Наша репутация должна быть безупречной. Один только намек, шепоток в прессе, и наши гранты испарятся только так. – Он щелкнул пальцами.

– И какое это имеет отношение к расследованию?

– Я потратил двадцать лет своей жизни, создавая "Одну Землю" из ничего, но речь не обо мне. Главное – они, люди, о которых больше некому позаботиться. О них я думаю в первую очередь. Вот почему я не позволю ставить под угрозу наше финансирование.

"Деньги, – подумала Маура. – Все дело в деньгах".

Она пристально посмотрела на него.

– Вашего крупного жертвователя.

– Что?

– Ты рассказывал мне. О том, что в прошлом году получил огромный грант от одной корпорации.

– Мы получаем гранты из разных источников...

– Этот был из "Октагон Кемикалз"?

Выражение шока на его лице явилось ответом на ее вопрос. Он судорожно глотнул воздух, будто приготовился все отрицать, но тут же выдохнул, не сказав ни слова, понимая всю бесполезность оправданий.

– Это несложно доказать, – сказала Маура. – Почему бы тебе просто не сказать мне правду?

Виктор опустил глаза. Устало кивнул.

– "Октагон" – один из основных спонсоров нашего фонда.

– И что они получают взамен? Что должна делать "Одна Земля" в обмен на деньги?

– Почему ты считаешь, что мы обязаны что-то делать? Наша работа говорит сама за себя. Почему, как ты думаешь, нас так ждут во многих странах? Потому что люди доверяют нам. Мы никого не обращаем в свою веру, не участвуем в местных политических разборках. Мы просто помогаем людям. Ведь, в конечном счете, только это имеет значение. Спасение человеческой жизни.

– А жизнь сестры Урсулы? Она для вас что-то значит?

– Конечно!

– Сейчас она подключена к системе жизнеобеспечения. Еще одна ЭЭГ, и ее, вероятно, отключат от системы. Кому нужна ее смерть, Виктор?

– Откуда мне знать?

– Похоже, ты знаешь гораздо больше, чем рассказываешь. Ты знал одну из жертв нападения.

– Я не думал, что это важно.

– Позволь мне решать, важно это или нет.

– Ты говорила, что вас интересует другая монахиня. Молодая. Вы проверяли все, что касалось ее. Я так понял, что нападение не было связано с Урсулой.

– Ты скрывал информацию.

– Ты говоришь как настоящий коп, черт возьми. И что дальше? Предъявишь мне ордер на арест и закуешь в наручники?

– Я пытаюсь дать тебе шанс все объяснить, не привлекая полицию.

– К чему такая забота? Ты ведь уже вынесла мне приговор.

– А ты уже ведешь себя, как виновный.

Виктор стоял возле стола, ухватившись за край гранитной столешницы и отведя взгляд в сторону. Время тянулось в молчании. Взгляд Мауры случайно упал на деревянную подставку для ножей, до которой Виктор мог свободно дотянуться. Восемь кухонных ножей "Вустхоф", которые всегда были хорошо наточены. Никогда прежде она не боялась Виктора. Но человек, который стоял сейчас в такой близости от ножей, был ей незнаком, она его не узнавала.