– Серьезно?

– А ты ничего не чувствуешь, потому что лепра лишила твою кожу чувствительности. Проснувшись утром, ты обнаруживаешь, что кончики пальцев исчезли. Остались лишь окровавленные култышки.

Риццоли уставилась на нее, потом резко провернула ключ в замке.

Замок щелкнул. Дверь приоткрылась, впуская серые тени в кромешную темноту.

– Добро пожаловать к "Маме Кортине", – сказала Маура.

Риццоли замерла на пороге и посветила вокруг себя фонариком.

– Что-то там шевелится, – пробормотала она.

– Крысы.

– Давайте больше не будем про крыс.

Маура включила свой фонарик и последовала за Риццоли в темноту, провонявшую прогорклым жиром.

– Он протащил ее через эту комнату в столовую, – сказала Маура, освещая фонариком пол. – В пыли обнаружили следы волочения, возможно, оставленные каблуками ее туфель. Должно быть, он держал ее под мышкой и пятился назад.

– Вряд ли у него было желание прикасаться к ней.

– Я полагаю, он был в перчатках, поскольку отпечатков пальцев не обнаружено.

– И все равно, он касался ее одежды. Вполне мог заразиться.

– Вы рассуждаете, как наши предки. Думаете, одного прикосновения к прокаженному достаточно, чтобы самому заболеть? Лепра не такая уж и заразная.

– Но ведь все равно можно подхватить ее. Вполне можно заразиться.

– Да.

– А потом нос и пальцы отвалятся.

– Это все лечится. Антибиотиками.

– Мне плевать, что это лечится, – сказала Риццоли, медленно продвигаясь по кухне. – Мы ведь говорим о проказе. Прямо как сюжет из Библии.

Они прошли в столовую. Риццоли очертила фонариком круг, и по краям комнаты высветились стулья. Хотя паразитов и не было видно, слышалось их шуршание. Темнота была живой.

– Куда дальше? – спросила Риццоли. Ее голос уже опустился до шепота, как будто они находились на вражеской территории.

– Идите вперед. Справа будет коридор.

Лучи их фонариков скользили по полу. Следы волочения уже были полностью затерты подошвами криминалистов, которых здесь побывало предостаточно. В ту ночь, когда Маура прибыла на место преступления, ее встретили детективы Кроу и Слипер, и на подходе уже были бригады экспертов и техников. Тогда здесь не было страшно.

А сейчас она ловила себя на том, что ей трудно дышать. Она старалась держаться поближе к Риццоли, сознавая, что со спины ее никто не прикрывает. Она чувствовала, как по коже бегут мурашки, и чутко прислушивалась к любым шорохам и звукам.

Риццоли остановилась, посветив фонариком вправо.

– Этот коридор?

– Туалет в самом конце.

Риццоли двинулась вперед, луч ее фонарика дергался от одной стены к другой. У последней двери она остановилась, словно предчувствуя, что зрелище предстоит неприятное. Она осветила помещение и уставилась на следы крови на кафельном полу. Луч скользнул по стенам, выхватывая перегородки, фарфоровые писсуары и покрытые ржавчиной раковины. Потом снова опустился на пол, словно его магнитом притягивало к тому месту, где лежал труп.

Место смерти обладает магией притяжения. И еще долго после того, как труп вывезут и соскоблят следы крови, оно хранит память о происшедшем. Хранит эхо криков, томительный запах страха. Словно черная дыра оно затягивает в свою орбиту живых, которые не в силах отвернуться, побороть искушение заглянуть в ад.

Риццоли опустилась на корточки, чтобы рассмотреть забрызганные кровью плитки.

– Выстрел был чистым, прямо в сердце, – сказала Маура, устраиваясь рядом. – Перикардиальная тампонада, приведшая к мгновенной остановке сердца. Вот почему так мало крови на полу. Сердце перестало биться, кровообращение остановилось. Ампутацию он проводил уже на трупе.

Они замолчали, уставившись на бурые пятна. Здесь, в ванной, не было окон. Свет отсюда не проникал на улицу. У того, кто орудовал ножом, было достаточно времени, и он мог спокойно заниматься расчленением. Не нужно было подавлять крики жертвы, опасаться, что кто-то войдет в это заброшенное здание. Он мог резать в свое удовольствие, кромсая кожу и суставы, чтобы забрать свой трофей.

И когда все было кончено, он оставил тело в том месте, где царствовали паразиты, пировали крысы и тараканы.

Маура поднялась, с трудом дыша. Хотя в помещении было холодно, руки вспотели под перчатками, и она чувствовала, как сильно бьется сердце.

– Теперь можно уходить? – спросила она.

– Подождите. Позвольте мне все осмотреть.

– Больше здесь нечего смотреть.

– Но мы только что пришли, доктор.

Маура оглянулась на темный коридор, и ее затряс озноб. Она уловила какое-то странное шевеление в воздухе, холодное дыхание, от которого мурашки побежали по коже. "Дверь, – была ее первая мысль. – Мы оставили дверь открытой".

Риццоли все еще сидела на корточках, сосредоточенно разглядывая пятна крови. "Она даже ухом не повела, – подумала Маура. – А что же я так разволновалась? Спокойно. Спокойно".

Она подошла к двери туалета. Размахивая перед собой фонариком, словно шашкой, лихорадочно осветила коридор.

Ничего не увидела.

Но волоски на затылке встали дыбом.

– Риццоли, – прошептала она. – Может, все-таки пора уходить?

Только тогда Риццоли уловила напряжение в голосе Мауры, И совершенно спокойно спросила:

– А в чем дело?

– Я хочу уйти.

– Почему?

Маура уставилась в темный коридор.

– Что-то здесь не так.

– Какие-нибудь странные звуки?

– Давайте просто уйдем, хорошо?

Риццоли поднялась. И мягко произнесла:

– Хорошо.

Она вышла в коридор. Остановилась, как будто принюхиваясь, не исходит ли откуда запах угрозы. "Бесстрашная Риццоли всегда впереди", – думала Маура, следуя за детективом по коридору, а потом через зал. Они зашли на кухню – два ярких луча фонарика. "Идеальные мишени, – вдруг поняла Маура. – Скрипом половиц выдаем свое приближение, а фонариками подсвечиваем цель".

Маура почувствовала дуновение холодного воздуха и уставилась на силуэт мужчины, показавшийся в дверном проеме. Когда голоса взорвали тишину, она оцепенела и превратилась в ошеломленного наблюдателя.

Риццоли, уже в боевой позе, крикнула:

– Стоять! Бросай оружие! Я сказала стоять, ублюдок! – командовала Риццоли. – Бостонская полиция! Я из полиции! Какого черта...

Луч от фонарика Риццоли вдруг упал на лицо человека. Он заслонился от резкого света, сощурился. Повисла долгая пауза.

Риццоли раздраженно фыркнула:

– О, черт!

– Я тоже рад вас видеть, – сказал детектив Кроу. – Я так и думал, что именно здесь происходит самое интересное.

– Я бы могла снести тебе башку, – заявила Риццоли. – Хоть бы предупредил о том, что придешь...

Она осеклась и замерла, когда в поле зрения возник еще один силуэт. Высокий мужчина с кошачьей грацией проскользнул мимо Кроу и оказался в луче света. Фонарик задрожал в ее разом ослабевшей руке.

– Здравствуй, Джейн, – сказал Габриэль Дин.

Темнота, казалось, растянула и без того долгое молчание.

Когда Риццоли наконец обрела дар речи, ее голос прозвучал бесстрастно. По-деловому.

– Я не знала, что ты в Бостоне.

– Я только что прилетел.

Она убрала пистолет в кобуру. Расправила плечи.

– Что ты здесь делаешь?

– То же, что и ты. Детектив Кроу показывает мне место преступления.

– ФБР тоже интересуется этим? С чего вдруг?

Дин огляделся по сторонам.

– Поговорим об этом в другом месте. Где по крайней мере не так холодно. Я бы хотел понять, как ваше дело пересекается с этим, Джейн.

– Если мы будем говорить, то это должен быть обмен информацией, – сказала Риццоли.

– Разумеется.

– Все карты на стол.

Дин кивнул.

– Ты будешь знать все, что знаю я.

– Послушай, – вмешался Кроу. – Позволь я все-таки проведу агента Дина по зданию. Встретимся в управлении. Там хотя бы светлее. И не придется морозить задницы.

Риццоли кивнула.

– Хорошо, в конференц-зале в два. До встречи.